Я дрался за Украину - Антон Василенко

Через два года, в 56-м, пришло распоряжение — освободить меня. Получил новый паспорт, в нем ничего не было о поражении в правах. И даже выдали военный билет. Я приехал сюда, домой, посмотрел, как тут. Поступил на работу в Червонограде, на шахту. Было такое Львовское СМУ, я туда пошел на работу, и мой брат Иван тоже (он отсидел десять лет в Джезказгане, работал на медных рудниках). Но в СМУ я поработал недолго, меня оттуда выгнали. Вызвали в милицию, говорят: «Уезжай — тебя люди не хотят тут видеть!» Брат не хотел уезжать, так его посадили на пять лет, заперли в Коми АССР. Я тоже не хотел уезжать, но что поделаешь — уже имел двух маленьких детей, младшему сыну было три месяца. Пришлось уехать. Поехали на Запорожье — Акимовский район, совхоз «Победитель», крупнейший на Украине. Поселились на квартире у управляющего по фамилии Якубовский. Только приехали во двор, машину разгружаем, а местные люди уже нам несут — один стол принес, второй кресло, через дорогу женщина бутыль молока несет детям. Рассказывают, как здесь жить, как у них в селе — вот такие там люди хорошие.

Там мы прожили десять лет. В 1966 году опять приехал сюда — тихонько прописался в общежитии в Червонограде, один знакомый мне помог. Брат работал в обувном магазине, помог мне устроиться туда на работу, грузчиком. Через год перешел в строительный трест — здесь, в Сокале, подал заявление на квартиру. Меня тут никто не знал, и я никому о себе не рассказывал, а на работе говорил по-русски. Все думали, что я не местный. Даже был случай, что один крановщик перед Рождеством говорит мне: «Поехали со мной в село, посмотришь, как у нас Рождество празднуют».

Работал на бульдозере, на экскаваторе — строили школы, фермы. Когда рассчитался из треста, то работал электриком в другой организации. В 1994 году вышел на пенсию и еще десять лет работал кочегаром в районной администрации. В 2004 году оттуда уволился, но я не могу ничего не делать. Работаю у себя в гараже, государство дало мне «Таврию», и я до сих пор на ней езжу. Сила еще есть, только на велосипеде не хочу ездить, потому что тяжело крутить. Ну, вот я Вам и рассказал о своей жизни. Еще имеете ко мне вопросы?

А.И. — За что Вы боролись в то время?

М.С. — Как в той песне — «за Украину, за ее волю, за честь, за славу, за народ». Мы с детства так хотели Украины! Я гимн знал с детства, Декалог украинского националиста знал — десять заповедей. «Добудешь Украинское Государство или погибнешь в борьбе за него» — для нас это были не просто слова.

А.И. — Как представляли себе будущее Украины? Надеялись на победу?

М.С. — Представляли Украину независимым государством и надеялись, что война продолжится, что американцы будут воевать с Советским Союзом. Так мы надеялись, но обстоятельства были выше нас.

Интервью, лит. обработка и перевод: А. Ивашин

П.Ф. — Родился я в 1926 году, 24 мая, здесь, в Нижнем Березове (сейчас Косовского района Ивано-Франковской области — прим. А.И.). Моя мама звалась Мария, а папа Андрей. Еще у меня был брат Василий 1927 года и сестра Анна 1922 года. Папа в 1927 году поехал в Канаду и уже не возвращался, там его и война застала, там он и жил, там и умер. Так ни разу к нам и не приехал — хотя мы писали, чтобы приехал домой, а он отвечал, что приедет. Там жили два его брата, и он у них работал, а потом купил собственную ферму. Присылал нам деньги, и мы ходили в украинскую «Родную школу», платили за школу, потому что польская школа была государственная, а украинская — частная.

Петр Фицич, май 2014 года

Мы занимались хозяйством — в разное время держали корову или две, поросят и всякое такое. Многое покупалось, потому что здесь не родило — отец помогал деньгами, а мама покупала, поэтому мы не голодали. В селе кое-кто жил бедно, но нам было легче — я не могу сказать, что наша семья плохо жила, потому что папа оттуда помогал хорошо.

В селе одни были за польскую власть, а другие против. Хочу сказать, что польские власти нас немного угнетали. Я помню, что когда в читальне устраивали какой-нибудь концерт или спектакль, то разрешали петь первый куплет «Ще не вмерла Україна» — не могу сказать, наши это самовольно делали, или так разрешалось. Когда у нас колядники ходили колядовать на рождественские праздники, то одни шли от церкви, а вторые — от «Просвиты» (общество «Просвита» — украинская общественная организация культурно-образовательного направления — прим. А.И.). Колядовали и те, и другие, люди всем давали деньги, а потом польские власти арестовывали тех, кто колядовал от «Просвиты» — задерживали на пару дней, а потом отпускали.

А.И. — При Польше в селе действовало оуновское подполье?

П.Ф. — При Польше мы имели несколько партий — в нашем селе особенно много было радикалов (членов Украинской социалистическо-радикальной партии — прим А.И.). Это были умные люди, авторитетные — собирались, устраивали какие-то свои вечеринки, говорили: «Организовываем чайный вечер». Устраивали лотереи, ходили по домам, люди что могли, то давали на приз. Просвещением занимались — читали стихи, преподавали историю. Оуновцы тоже действовали у нас, но я о них в то время не слышал. Коммунистов помню, хотя их у нас было немного. Как-то приехал брат Ярослава Галана, поселился в селе, еще при Польше здесь умер и здесь похоронен на кладбище. Говорил людям, что он из России. Приезжал сам Галан, агитировал за Советский Союз — рассказывал, что там так хорошо, и знаете, кое-кто ему верил. Жил тут у одного хозяина, на его дочери женился, а потом отправил ее в Союз, и там ее расстреляли. Об этом всем мы узнали позже, потому что тогда информации о Советском Союзе не имели — что там голод, что там нечего есть. У нас никто об этом не знал ни в 32-м году, ни в 33-м.

В 1932 году я пошел в первый класс, до прихода советов окончил пять классов, а потом не пошел в школу, потому что папа уже ничего не посылал — когда пришла советская власть, мы потеряли с ним связь. В 1940 году я пошел на работу — работал в лесу. И садил лес, и рубил лес — все приходилось делать в четырнадцать лет. Тяжело работал, но что ж — надо было жить. И зимой работали — и в мороз, и в снег.

А.И. — Как здесь встречали советские войска?

П.Ф. — Помню, что когда подходила Красная Армия, в селе некоторые говорили: «Это украинская армия идет!» Это потом советы показали, какие они и кто они… А вначале их встречали неплохо.

А.И. — Как изменилась жизнь в селе после прихода советской власти?

П.Ф. — Да для меня ничего не изменилось… Советскую власть я на себе не почувствовал, потому что был еще маленький. Приезжали к нам политруки, агитировали, рассказывали, что в СССР все есть, что там люди хорошо живут. Выселили пару семей из села. Тут немного выше моей хаты жил человек, который был войтом при Польше — забрали. Фамилию он имел Уруский, а как его имя, я не припомню.

Когда началась война, я работал в Надворнянском районе в лесу. Там меня застала война, и оттуда разошлись люди по домам. Пришел я домой и уже дома жил, работал по хозяйству.